...Оксана Цепилова
Живет и работает в Иркутске.
Стихи начала писать в детстве.
Серьезно писать в 25 лет.
Среди других форм творчества - песни, малая проза, дизайн.
Блоги:
http://blogs.mail.ru/bk/darza/
http://tzepilova.livejournal.com/
Гостевая книга:
Связь с автором:
*речь о чтении*
многим для чтения нужен халат и тапки.
и очки в роговой оправе, для пущего критикАнства.
и еще точный взгляд на линию христианства,
как на линию партии, к этому чИтарь падкий.
отнять халатик и тапки у этой брАтии,
и очки - мимикрИрующий пластик под черепаху,
тогда читарь даст непременно маху -
иные строки - не пешки для быстрых партий.
долой таких критиканов, от них скучнЕет даже в аду.
не будем равняться на глупость, мы не равнялись и ранее.
знаю, что прИзнанность - признак плохой компании,
и потому я в учебники не попаду.
чем еще таких, как я можно душить - деньгами?
или вот еще - неустроенным бытом? -
главный инстинкт к тому, что бы стать знаменитым,
вцепиться в ниву искусства, и только вперед ногами.
питаться любовью толпы, вожделЕющей новой строчки,
изрЫгивать этот корм в безотхОдности производства.
мало кому взбредет в голову с этим бороться.
мало кто станет просить для себя отсрочки.
прерогатива времени - разбираться,
кто не зазря мучил уши других стихами,
кто отдавался этому с потрохами,
кто отдавался лишь бы кому отдаться.
чешу затылок, меня удивляют люди,
прививка от всех вопросов не стала проком.
выбираю чем быть - пороком или пророком?
и то, и другое слишком накладно будет.
я как и все - множу горы макулатуры
задаром вовсе. и никому не в нове -
если нету свободы в обычном слове,
то чего же нам ждать от литературы?
так сметем же лица, развеем лежалый пепел
книг былых, отгоревших, до срока мертвых.
пусть покоятся те, кому уже нужен отдых,
пусть не будет покоя тем, кто уже бессмертен.
*
я тебе обещаю, не буду вести себя слишком глупо,
не разрежу пальца при чистке лука - такой осторожной.
обещаю беречься и кутаться, забывая ежеминутно
о тебе, как о ниточке жизни единственной и возможной.
где-то были силы еще у меня, может на дне коробки
где запрятаны пыльные слезы от прежней боли...
я тогда еще помню, смеялась, мол, выбьет пробки -
пригодится. теперь вот лезу на антресоли.
а ты знаешь, время сейчас такое - не всяких лечит.
и не всяких выводит в люди, не всяких жалеет.
а по мне, так не надо лечить - это даже легче,
пусть рубец, даже шрам, но как можно, прошу, быстрее.
и такие как мы не дохнут, не тонут в пьянстве,
не мотают вены клубком вокруг шеи, не режут жилы.
сохраняя себя для другого в немыслимом постоянстве,
для такой же боли, чтоб чувствовать - снова живы.
а потом, мне не жалко ни вЫщерблинки ни скола,
и за каждую трещину на сердце - лишь спасибо.
ведь за все эти жертвы мне и дается слово,
то, что падает в каждого краеугольной глыбой.
*любовница*
наши слова обоюдоострые
преувеличены несвиданьем.
летят электронными post`ами
и телефонным рыданьем.
мне очень важно "жена-ребенок",
в сторону эту - ни капли яда.
лучик надежды прозрачно-тонок:
"все понимаю, но я не рядом."
кажется, точки пора расставить,
только бы выдержать и не опомниться.
откорректирую свою память
привязкой "любовь"
на слово "любовница"...
*
куда ни пойдешь - везде видишь буквы моего имени.
лунно и округло свесится с неба тебе О.
выкормит твои мечты из молочно-лунного вымени,
выдоит в жестяное ведро желаний сладкое молоко.
ветками заиндевелой рябины раскинется на пути Ка
зацепится за твою рубаху, будет держать в тисках.
и половинкой прицела будет маячить эС у твоего виска -
можешь если беги, не оставляя на мне даже оттиска.
не озирайся кругом, чтоб не заметить вопросной А ?
держи курс на ту спасительную и отказательную эН.
ты не виновен, ведь ты еще даже не знаешь, что некуда
деться. буквами вымерен твой безграничный плен.
*
у меня тут ни одного парохода у причала
и мосты в километр, исключительно для авто.
архитектура какого-то дикого века начала
и сегодняшним днем оконченная - все не то.
я не буду прикидываться, что-то меня тут держит,
изящны и дОроги путы на каблуках черных туфель,
но почему тогда чувствую их все реже?
может быть что-то меняется в самой сути...
об этом молчать. это не для широкого зрителя,
не для оваций. однако, безумно хочется
устроить спектакль, с раздеванием устроителя,
стриптизом всех "да", и еще тут всякое прочее.
у меня тут боулинги, сауны, супермаркеты, киноцентры,
все как у всех. все нормально. улыбка бесплатно.
я зацвела запоздалою веткой озябшей вербы
в мутном стакане зла твоего таланта.
*оглаголенность*
то ли было, а то ли просто пригрезилось,
как луна с небосклона отчаянно сверзилась,
как катилась монетой, монистом бренчала,
словно пьяная, словно бы одичала,
до воды, оглашенно, как будто свихнулась -
только гладь над округлостью всколыхнулась,
и тонула в молчаньи, лишь блики монисто
и сегодня, и завтра, и ныне, и присно.
то ли было, а то ли просто привиделось,
как у полночи сердце на улицы вылилось,
расплескалось, и впитывалось, и впитывалось,
и ошметками в окна домов опрокидывалось,
да гнилыми зубами балконов изжевано
сердце полночи городом было стушевано,
и вмалёвано в каждую трещину, вписано,
и сегодня, и завтра, и ныне, и присно.
*
нет тебя, нет тебя, нет тебя!
кому выплакать боль,
кому поведать
душу - изогнутошЕего лебедя,
выпарить соль
из утробы века?
кому отдать последнюю нитку
памяти вспоротой?
раздача даром!
а если смогу, из нитки вытку
жизнь нового сорта,
с репертуаром
веселья, с бешенством -
нет тебя! нет тебя! куда не ткнись -
тюрьма и каторга.
душу вытрясу решетом,
хотя бы вЫснись
дождиком четверга!
*...что еще о себе...*
перехожу всегда на темную сторону,
задергиваю занавески, не люблю когда солнечно.
бываю резкой, делю свое сердце поровну
для того, что есть, что будет, и что уже кончено.
давно не люблю длинноволосых мальчиков - брезгую.
теперь все желания вычерченные, точные -
теперь люблю офисных, чтоб стрелка на брюках резала,
чтоб стрижка, но волосы как-то небрежно всклочены.
пою только в кухне, акустики поиск закончился этой кухней.
пишу не мечтая, что вдруг кому-то сгодится.
я научилась смотреть через однообразные будни
на обещаний мелькающие ягодицы.
всё же при деле. всё же своя дорога и станция,
быт не мешающий, кажущийся постижимым.
только вот снов еженощная оккупация
просит признаться, что все мои тайны живы.
глупо на ветер кидать признания-бумеранги
круто летят, красиво, да бьют по тебе же.
лучше до тла изжечь этих тайн огарки
и навсегда признаний ресницы смежить.
что еще о себе? чтоб не врать, не вымучивать,
так, чтобы каждому место нашлось и время?
вот... на ладонях кровь, такая же алая, сучья,
красноречивей любого слова, которое сущность немо.
*несовпаденьем*я втайне хочу тебя видеть живым и здоровым,
хотя в лицо - ненавижу и будь ты проклят.
я знаю таких, что стихи мои с вожделением скролят,
и знаю, как ты безразлично-внимателен к строчкам новым.
ни то, ни другое давно не имеет смысла -
жизнь ставит штампы свои: не годна, не годен.
этот отрезок несовпаденьем выстлан.
этот отрезок будет однажды пройден.
*мария*
- куда же я с этим? пустите меня, пустите...
все выжжено изнутри - горелая топка памяти.
не удержать водицы в дырявом сите -
нет во мне сердца, я голая правда реалити,
хуже любого шоу, признания перед казнью...
мне нечего дать уже существу живому.
господи, как же отмыться от этой грязи... -
не причаститься, не подойти к святому!
мне ведь уже под тридцать, ни хаты, ни тачки,
ни мало-мальского быта, куда мне с этим?
в долг каждый раз, каждый день подбирать подачки,
только подумайте, что ему в жизни светит?
................................................................
- глупая, что же ты, разве одна такая?
много таких протоптало сюда дорогу,
да не слезами, а кровушкой окропляя,
а ты поплачь, поплачь, да покайся богу.
слышу, страдаешь - да нет без страданья смысла.
что ты заладила: не хочу да брошу.
ты боль-то свою на плечи накинь коромыслом -
на нём-то, поди, будет легче вынести ношу.
это не ты решаешь - господь решает,
когда и кому пронести эту боль и раны.
радуйся, дево, господь в тебе прирастает,
он не оставит, воздаст от небесной манны.
да и родить бы надо, тебе под тридцать,
жизнь без огня свечою зазря растает.
радуйся, дево, что жизнь твоя может сбыться,
женское только в этом и воскресает.
............................................................
свеча приняла огонь и мария плачет,
будет еще и радость и примиренье.
плачет, мария, знает, что будет мальчик -
светлый ребенок каждому во спасенье.
*
кто тебя будет укутывать нежностью слов,
кто тебя будет листать по обрывкам дней...
знаю, что мне - быть наледью кулаков,
сжатых до хруста, до боли внутри костей.
знаю, что стану горечью и мольбой,
гулкою пустотою и обреченьем.
кто же, скажи, на смену придет водой,
выльется в ссадину выписанным леченьем?
кем переполнится сердца пустой стакан...
кем будет вышита линия на руке
той, где судьба прописана по стихам,
тем, что твоею кровью текут во мне...
*та квартира*
мне сегодня чего-то вспомнилась та квартира,
где мы спали так узко, что одна стенка давила,
а другая все норовила шагнуть поближе -
разглядеть, кто из нас скромнее, а кто бесстыжей.
и всего там было полно: и соседок всклоченных,
и кранов дребезжащих, ржавчиной позолоченных,
и надтреснувших стен, из которых сыпались тараканы,
и бытового шмона, когда в твои шкафчики, как в карманы.
пьянство как идиома, такое же кислое, как слово "блядь",
алкоголица в последней, и даже не думай занять.
мешанина людей - одни приехали, а другие съезжают -
карусель для тех, к кому редко денежки залетают...
странно, как коммуналка обставила наше счастье.
научила быть ближе, роднее что ли, причастней.
и сжимаясь накрепко спать, как посреди вокзала,
и всего было вдоволь, а жизнь начата сначала.
*
у тебя в зрачках плачет еврейская женщина.
жаль, что ты не можешь ее увидеть.
ее кудри с проседью, и в голосе трещина,
она плачет на русском, а слезы текут на иврите.
я отсюда все это слышу, я буду слышать,
будь ты даже, хотя бы, в сухой Киргизии…
как она исступленно по-польски дышит,
а на сербском богу сетует на коллизии
твоей жизни, твоей бестолковой лени.
лишь она за тебя все выплачет и отмолит,
а другая прикроется полным отсутствием времени,
и скажи спасибо, за то, что хотя бы омоет.
я все это вижу. я буду все этот видеть
даже если ты будешь вдыхать-выдыхать Париж.
я учую стенания на непонятном хинди,
и заплачу тоже, быть может, теперь простишь.
*мой Маяковский*
открыл глаза!
какая лилечка?
зови меня
ласково
оксаночкой,
я тело твое
большое
вылечу,
вытру алую
наволочкой.
пулю зубами
поймать-
не поймана.
вытянуть из груди,
а ты живи!
слышишь,
за окнами кузовами
гремят современные
жигули.
наше новое время
тебе под рост,
под стать
кранами башенными.
будет удобно
тебе
листать
ботинками
улицы перекрашенные
из кумачового
во трехцветье
как тебе нравится
этот цвет?
пусть эти сволочи
как на отрепье
глазеют
на желтый
на твой жилет,
на скулы твои
и теперь
нездешние,
пусть кукиши держат
на дне
карманов.
знаешь,
как много
явилось на свет
недоабортИрованных
графоманов.
каждый из них
мертвее
мертвого
и уж тем паче
мертвее тебя.
живи,
так что,
за все заплачено!
назло,
отрУпившихся
теребя
усмешкой звонкой,
мол,
я-то
выскочил
из-за запретной
последней дверцы.
пусть знают серые,
что нельзя
выскочить
только
из сердца!
*
бежала на цыпочках - вымокли туфли.
из лужи по пяткам холодное лето
хлестало - не бегай. а губы опухли
в пылу поцелуев, прощальное вето
наложено. ждать обещала не скоро:
два месяца, месяц и столько же снова.
бежала все дни по площадке перрона
на цыпочках, плакала. что тут такого?
любовь натянулась от пункта до пункта,
элластикой всех поражая - не рвется.
в трубу телефона мой голос аукал,
колеса стучали - вернется.. вернется...
*
ты всегда просишь одинаково:
сними трусики.
однако,
я всегда делаю это по-разному.
то, будто готовлюсь к чему-то важному:
доктор, у меня прыщик-гад!
скорее пальпируйте зад.
то, словно собралась сесть на горшок.
детский сад. вторая группа - шок!
то, словно ныряльщица у водоема
откидываю в сторону непринужденно.
а тебе всегда нравится.
*flamenco*
танец солнечных зайчиков на коленках,
бликов музыки танец, зрачков фламенко.
ресницы вверх - хлопок! и сразу вниз
подать вам тело под соусом страсти? pleas...
взмах удивленно-быстрый упрямой челки,
стук каблуков и сердца - до боли четкий.
танец на лезвии. ритма не разрывая
кружится юбка талию обвивая.
рук говорящий, замысловатый росчерк.
танец, пропахшей кровью испанской ночи.
*
посмотри в окно скорей-
распевает канарей.
это утро
нового
дня
кумачового!
пышной розой октября
распускается заря.
нам не спать,
нам не есть,
нам не пить:
нам скорее на парад,
нам скорее стройся в ряд,
нам скорее запевай -
а запевала ночью
повесился!
обессиленными пятками
оттолкнулся от земли -
и летит,
а мы строимся,
и летит,
а мы шагаем,
и летит,
а мы завидуем:
эй, запевала,
на кусочек сала,
унеси на небко,
там и наши детки
дай по кусочку
дочке и сыночку.
все там будем,
все там будем.
*
твоя мама готовит утку с черносливом
моя мама готовила тоже, не хуже,
с черносливом торт. он был любимым
тортом папы. мне бы стянуть потуже
два конца усталых воспоминаний,
завязать у сердца узлом, я была упрямым
сложным ребенком, не любящим нареканий.
а теперь мне так не хватает мамы,
слышишь, так не хватает мамы оксане.
и чувство вины, которое не становится меньше,
гложет и червоточиной где-то внутри
сидит. почему нет лекарства для женщин
от всех раковых опухолей, от всего, что болит?
я вздыхаю, гляжу на это седьмое число
как на друга, который так подло предал,
мне ведь раньше всегда на семерки везло.
ты бы тоже любил ее, если б отведал
ее торт.
*Офелия*
мое имя Офелия.
вам приятно?
ох, простите за мокрые эти пятна
на ковре. наливайте.
два пальца брэнди.
ну да что вы,
какая там к черту леди.
там, на дне...
высший свет... (на каком вы свете?)
там матросы.
и не в почете леди.
да, бледна.
источила вода как камень
мое тело,
смыла земную память.
мне б согреться
об ваш этот жар под грудью...
не стыдитесь мертвых,
мы тоже люди.
Гамлет? что вы,
впервые слышу.
ну,
смелее же.
ближе,
ближе...
*сверхпоэма*
небо падает! ну-ка стоять!
это не небо, это я, от бессилья падаю, от невысказанности.
мне бы опоры, мне бы шара земного пядь,
чтоб из глотки комок этой злобы выскрести.
эй, вы, неумеющие делиться нежностью,
тянущие одеяло, каждый на свой подмерзающий копчик,
любовь уравнявшие с дерзостью,
молчащие хором - кто громче.
закутанные в нравственные занавески,
запаянные в тела своих недозапОлненных холодильников,
я обстучу пожелтевшие фрески
с каменных лиц-могильников.
ваше нутро, объЕтое спазмами,
желудочным соком, прикрытое быта стыдливыми ветками,
я сейчас засыплю алмазами
стихов - панацЕйными таблетками.
и не сметь в меня тыкать пальчиком
с крупицами сахара под недокусанным ногтем!
я, проглотить переваренный фальши ком
не в состоянии! другим готовьте
такое варево. пусть преет сало
в ушах того, кто привык есть с блюда своих ушей,
а мне обсасывать не пристало
напудренных и напомаженных, но, все-таки,
лжи недодАвленных вшей!
иной, вот так, помышляя о добром,
в глаза так преданно, по-собачьи, льет сигаретный дым,
выдавая за ладан, благословенный богом,
и мир ему кажется дико простым.
проще, чем неваляшка в руках младенца.
проще раздутого заботливым боговым дыханьем игрушечного мяча.
я говорю такому: не пора ли из сердца
вытащить спицу паралича?
эти - слова собирают в букеты,
наслаждаясь игрой в знатоков причудливой экибаны
пакуют слова в цветные брикеты
и продают килограммы,
центнеры, тонны фальшивых слов -
тайгу распнули, пеньками заставили сплошь.
я говорю - долой мастеров
ткущих гнилую ложь!
как объяснить, что мне, словно бусы
на шею навешаны, из тысячи гирь двухпудовых
слова, ноющие, будто укусы
комаров или других каких насекомых!
ну что охИщнились? ждете падали?
из мягких подушечек выпустили когти.
мы тоже люди, мы тоже падали
стирая в кровь колени и локти.
глядите - язвы на белом теле
все еще хлюпают, рана по-прежнему не остыла.
ну что вы пялитесь? захотели
узнать что было? ну что же... было!
"гудки телефонные
мерно накручиваю
прямо на ухо,
целый клубок.
ударами сердца
счет вымучиваю -
очередной виток.
глядите,
как хочется мне
отвЕтности,
так псина пинок хозяйский
мечтает
спрятать
под шерстью нежности,
мучается, а не лает.
так старая шлюха
ищет пристани,
помнит еще
о тепле и ласке,
луны краюха
каждому высветит
надежды
яркие краски.
и я (прочь сомнения!)
вместе с ними.
даже назло
тому, кто свыше,
в ряд этот
без сожаления
впишу свое имя,
слышишь? "
я знаю, что время имеет свой счет,
оно позволяет земле перемерзлой зеленым ковром одеться.
я знаю, что даже стекло со временем потечет,
но стоит ли этого ждать от ледышки сердца?
"помнишь,
звенели капли
по новой меди
каким-то летом?
летели
с загнутой сабли
стучали
по эполетам..."
ответа не было. к черту! из этого диафильма
вырубить скисшие титры душевной муки не так легко.
сердца корку смягчить бессильно
любви сгоревшее молоко!
"пойми, же, мне -
непомерногОрдой,
шагающей смело
по звездной ряске,
скользящей луне
от собачей морды,
тоже хочется ласки!"
смешные влюбленные
жалко считают, что чувства имеют какую-то силу.
я говорю - прокаженные,
взять их! поднять на вилы!
крутить над бульварами,
вешать на улицах - скопом, партиями и в одиночку.
все бары забиты парами -
стрелять. стрелять, и точка!
я в себе нежное убиваю,
все лицемерное извергаю через раскрытый рот.
пусть все привыкшие к тишине знают
кто это там орет.
это поэт, громыхая рифмой,
корчится, слово рожает в немыслимой муке.
ну же, люди, возьмите стих мой,
порвите на нитки-звуки.
чтоб каждому от моих щедрот
досталось холстины честности, утереться.
чтоб знать, что слово мое живет
и даст кому-то сгореть.
или хотя бы согреться.
(с) Оксана Цепилова. Иркутск, 2010
